Русская история, основанная на одной идее централизации, исключающая ид ею областности, есть то же, что отрицание существенного жизненного значе ния областных общин как разнообразных органов в составе целого политич еского организма всего народа. А. Щапов Проснись, моя Кострома, Не спи, Саратов и Тверь… Б. Гребенщиков «Дубровский» В последние годы региональное культуроведение всё настойчивее обращае тся к концепту «культурное гнездо» как одному из наиболее удобных спосо бов описания провинциальной духовной культуры. Впервые понятие «культурное гнездо» было введено Н. К. Пиксановым в его р аботе 1923 г. «Два века русской литературы»[1], хотя разработкой подробного по дхода к русской литературе он начал заниматься еще в 10-е гг. в связи с появл ением общего интереса к областному принципу в культуроведении[2]. «Та цен трализация, — писал Н. К. Пиксанов, — которая так заметна в политической русской истории, сказалась и на истории русского искусства и русской лит ературы, больше того, она обнаружилась и в русской исторической мысли. По дчиняясь централистским тенденциям, наша историческая мысль под новой русской культурой и литературой разумеет собственно культуру и литера туру столичную, не учитывая, просто забывая, областную… В движениях и пов оротах «русской», т.е. общерусской, столичной литературы мы многого не по ймем, если не изучим областных культурных гнезд»[3]. Понятие «культурное гнездо» соответствует здесь только новому периоду русской литературы и вторит термину «областная». Для древнерусского пе риода областной принцип изучения литературы казался вполне естественн ым[4], в то время как новая традиция остро нуждалась во введении такового. П о концепции Н. К. Пиксанова, именно в областях есть свой пласт культуры, в ч астности «литературные гнезда», изучение которых необходимо включить в планы краеведной работы для последующего использования в описании ис тории литературы в целом. Концепция Н. К. Пиксанова 1913– 1923 гг. нашла последователей не только среди кр аеведов[5]. Ее поддержал, хотя и с серьезными оговорками, идеолог синтетиче ского построения истории русской литературы П. Н. Сакулин: «Вполне прини мая идею литературных гнезд, я должен, однако, подчеркнуть, что по отношен ию к новому периоду областной принцип не может иметь того значения, како е принадлежит ему в древний период. Во-первых, по мере приближения к нашем у времени… областной принцип идет на убыль и его значение обратно пропор ционально росту культуры. Во-вторых, если областные культурные гнезда от ражают на себе местные особенности и, следовательно, могут иметь более и ли менее самобытные черты, то нельзя забывать и того, что большею частию о ни представляют преломление общерусской культуры в местных условиях и, стало быть, значение областных гнезд становится уже производным»[6]. Вполне естественно, что вкладывая в понятие «культурное гнездо» вслед з а П. Н. Сакулиным сознание того, что таковое было лишь местным преломление м общерусской культуры, краеведы останавливались перед непреодолимым вопросом, как же в таком случае описать литературу края, области, города, м естности и др. В том же году, когда появилась реплика П. Н. Сакулина о «культурных гнездах », вышла работа М. П. Сокольникова по литературе Иваново-Вознесенского кр ая. Он приходит к выводу, что «проследить исторически смены отдельных ли тературных направлений, дать схему некоторого органического развития губернской литературы — совершенно невозможно, пользуясь краевыми ра мками»[7]. Вывод его логичен, т.к. описание местных литературных явлений ве дется всегда в сравнении с так называемыми общерусскими: местный бытопи сатель сравнивается с Чеховым, а журналист — с Белинским или Добролюбов ым, естественно, не в пользу местных, пусть даже со всякими оговорками, дея телей. При этом практически всегда забывается о том, что и Чехова, и Белинс кого, и Добролюбова отдала в общую русскую культурную традицию провинци я. Литературоведение, а вслед за ним и другие области изучения духовной кул ьтуры не могут осознать, что литературный мир может быть сложен и по-друг ому: из областных, местных явлений, как из атомов целое, складывается обще русская литература, которая транслирует себя вновь в местную культуру. Ч ем ближе к нашему времени, тем живее такой обмен. Некоторая зашоренность, ориентация литературоведов только на литерату рные явления, больше того, только на общерусские литературные явления, н е дали им по-настоящему увидеть всю плодотворность идеи Н. К. Пиксанова. По нимание возможностей местной культуры становится более ясным, когда ли тература оказывается в одном ряду с другими проявлениями духовной жизн и провинции. Именно поэтому идея Н. К. Пиксанова была воспринята и включена в 1926-1928 гг. в пр ограмму исторического краеведения известным историком-энциклопедист ом И. М. Гревсом. В фундаментальной статье 1926 г. «История в краеведении»[8] он сформулировал важность изучения культурных гнезд для исторического из учения явлений духовной культуры в целом в их естественной среде. Подчер кивая достоинства литературоведческого открытия Н. К. Пиксанова, Гревс п исал: «Есть целый ряд местностей (городов), которые были в разные эпохи цен тром своеобразного литературного цветения. Близкое знакомство с таким и фактами поможет обрисовать внутреннюю жизнь не одного края часто совс ем новыми красками и глубже понять влияние культурных течений, проникав ших в столицы из провинций»[9]. При этом И. М. Гревс, расширяя понятие «культу рного гнезда», переносит его и на другие сферы духовной культуры: «Следу ет захватывать в круг этого понятия не одни поэтические и беллетристиче ские произведения, но и журналистику и школьное дело, историю образовани я на местах вообще и научные начинания… Внимательное и беспристрастное изучение переданного им (культурным гнездом. — Е. Д.-С., в. А.) наследья даст п онять, что многое оценивается неправильно, что в нем живут начала, подгот овившие новое, и в следах его хранятся блага, еще не использованные…»[10]. Итак, этот принцип, по Гревсу, должен был быть распространен на обследова ние всей «прошлой умственной жизни областных культурных гнезд». С этого момента намечается в исследованиях ясная тенденция реабилитации культ урной роли провинции бывшей империи; явно обозначается поворот сознани я к местной, локальной культуре, генетической основе всех русских культу рных традиций, ни в коей мере не отменявшей единства русской культуры ка к целого. В 1928 г. появляется книга Н. К. Пиксанова «Областные культурные гнезда»[11], чащ е всего и цитируемая в современных исследованиях, и еще одна статья И. М. Г ревса «Очередная задача краевого культуроведения»[12]. В связи с постанов лением 3-й Всероссийской конференции по краеведению «о необходимости из учения «культурных гнезд» был в это время составлен набор вопросов мест ным краеведческим организациям по литературной истории края[13]. В № 7 журн ала «Краеведение» за 1928 г. была опубликована статья А. Н. Свободова «Литера турный и мемориальный материал в областных музеях», в которой автор, под черкивая свой личный интерес к деятелям литературы, печати и искусства к ак составляющим «особый подотдел» культурного гнезда, замечает, однако, что «остальные подотделы… как, например, наука, общественность, просвеще ние, театр» требуют особого обсуждения «для уточнения их как в смысле по строения, так и содержания»[14]. Автор заявляет даже о необходимости создан ия в музеях отделов «культурных гнезд», правда, несколько утилитаризиру я проблему. Так или иначе, но к 1928 г. наметился путь изучения областных культур через из учение исторических «культурных гнезд» как первичных ячеек общерусско й культуры. И хотя концепт «культурное гнездо» выходит за рамки чисто кр аеведных задач, он был связан своим происхождением именно с краеведной н аукой. В 20-е гг. исторические и историко-культурные методы в краеведении только е ще начинали пробивать свою дорогу. Созданное в эти годы Центральное бюро краеведения при Российской Академии наук печатает ряд статей и докладо в, посвященных задачам и методам изучения областной истории[15]. Среди них необходимо отметить теоретические работы М. М. Богословского[16], в. В. Богда нова[17], Н. П. Анциферова[18] и С. В. Бахрушина[19], фундирующие появление и становл ение концепта «культурное гнездо» для описания истории культуры прови нций. Эти работы отражают две (в чем-то сближающиеся, но все-таки очень разные) т очки зрения на описание областной истории. Первая из них выражена в рабо те М. М. Богословского, для которого всякое исследование областной истор ии, во-первых, «подкрепляет те общие положения, те общие выводы, которые, м ожет быть, уже доказаны, но которые в этих областных исследованиях получ ают новое и новое подтверждение»; во-вторых, «эти наблюдения над историе й отдельных мест, над разного рода местными особенностями, хозяйственны ми, бытовыми, культурными и другими явлениями, затем ложатся в общее русл о изучений исторического процесса в его целом»[20]. М. М. Богословский видит краеведные проблемы из центра; ему видны лишь те явления местной истории , которые вливаются в общерусский исторический процесс, по его собственн ому замечанию, так, как «большая река образуется из соединения отдельных небольших потоков»[21]. Эта точка зрения в основном заостряет наше вниман ие на таком принципе изучения историко-культурного процесса в провинци и, который фиксирует прежде всего связь ее с метрополией, а местные особе нности выступают как «нюансы», подтверждающие всё те же общие закономер ности. Этот метод применим, когда трансляция историко-культурных процес сов метрополии в провинции не вызывает сомнения; в основном он хорош при описании некоторых общеисторических процессов. П озднее, в 1928 г. к этой концепции, хотя и значительно откорректировав ее в по льзу локальных методов, примкнул С. В. Бахрушин в своей статье «Задачи ист орического изучения края». Опираясь в своих выводах на те же положения, ч то и М. М. Богословский, Бахрушин, однако, подчеркнул, что историю нельзя оп исать только «с птичьего полета»[22]. Иной акцент проблеме придан в работах В л. Вл. Богданова и Н. П. Анциферова. Они предлагают сделать объектом изучен ия те уровни культурно-исторического процесса, которые характеризуютс я специфическими чертами, присущими именно провинции, заняться «помест ным (по местам. — Е. Д.-С., в. А.) изучением своего прошлого»[23]. Все края, все пров инции России имеют свою локальную историю, не исключая Москвы и Петербур га. Она, эта история, прочитывается в местной культуре, местном быте, местн ом населении, местном районе культурного и экономического тяготения к е стественному областному центру. «В ней много страниц должно быть отведе но неоднократным остановкам, замедлениям жизни, поворотам к оскудению и угнетению, — писал Вл. Вл. Богданов. — Но «история не роман» и историк-обл астник должен обнаружить всю полноту внимания и интереса к этим серым ст раницам захудалого существования своего областного города»[24]. Неравномерное развитие провинциальной культуры — естественное явлен ие. Беспрерывное возвышение, «история сплошных успехов» может быть толь ко в центре, ибо центр беспрерывно вбирает, «высасывает» из провинции вс ё лучшее. Этот метод локального описания русской истории выводит нас на такой уровень изучения культурно-исторического процесса, при котором я рко выявляются специфические черты, характерные для всех русских провинций (объединяю щие их); особые черты, характеризующие исключительно данную провинцию; черты, присущие изучаемой провинции как центру, к которому тяготеют собс твенные провинции. Концепт «культурное гнездо», подкрепленный серьезными теоретическими работами, должен был получить более глубокое обоснование, ибо именно он вбирал в себя оба подхода к историко-культурному процессу. Однако этого не произошло. Парадоксально, но книга Н. К. Пиксанова о культурных гнездах , появившаяся так своевременно, сразу же оказалась практически несвоевр еменной. 1928-й год — год перестройки краеведной работы, в это время происхо дит сдвиг в сторону утилитарного краеведения настолько, что даже памятн ики, оставленные культурой прошлого, требовалось превратить из «мертво го капитала» «в одну из производительных сил современности, в культурны й капитал строящегося социалистического общества»[25]. Академическое краеведение вытесняется с арены действия. Если в дефиниц ии 1926 г. еще можно было найти место в краеведении историко-культурной школ е, то 1928– 1931 годы зачеркивают все возможные пути локальному методу в истор ии. Приведем два определения краеведения, сформулированные одним и тем ж е исследователем в 1926 и 1930 годах. 1926 г.: «Краеведение есть метод синтетического научного изучения какой-либо о пределенной, выделяемой по административным признакам, относительно н ебольшой территории; изучения, подчиненного жизненно-насущным хозяйст венным и культурным нуждам этой территории и имеющего своей основой про изводительные силы края»[26]. Упоминание «культурных нужд территории» позволяло даже в тех условиях встраивать в систему краеведения программы культурно-исторических исс ледований. «Поскольку дело идет об изучении края с точки зрения его экон омического и культурного состояния, — писал, например, С. В. Бахрушин, — н евозможно поэтому ограничиться записью настоящего в его статике, надо в ыяснить динамику явлений, если мы хотим поставить краеведение на научну ю высоту»[27]. 1930 г. Определение А. Пинкевича с поправками А. Большакова (1931 г.) не оставляло м еста и подобному подходу академических историков-краеведов. «Краеведение, — пишет А. Пинкевич, — является одним из путей содействия со стороны советской общественности делу социалистической реконструк ции СССР на местах, путем всестороннего, синтетического, можно сказать, д иалектического изучения относительно небольшого района; изучения всец ело подчиненного задачам диктатуры пролетариата вообще и задачам соци алистического строительства в данном районе, в частности»[28]. А. Большаков вносит поправку и в это определение: не «изучение», ибо слово «изучение» должно быть изгнано из повседневной деятельности краеведен ия, не «изучение», а «делание»: «Каждый из нас должен подпирать социалист ическую стройку собственным плечом»[29]. Шел 1931 год. В Москве взорван храм Христа Спасителя, разобран Казанский соб ор; подобные акты вандализма проведены по многих городах и весях страны. Варварски преобразовывался культурно-исторический ландшафт городов. Н и о каком изучении «культурных гнезд» не могло быть и речи… В 60-е гг. концепт «культурное гнездо» Пиксанова-Гревса появился в исследо ваниях областной культуры вновь, но в основном с указанием на невозможно сть его использования, при всей притягательности, для новой русской лите ратуры, ибо «с возвышением Московской Руси, с политической централизаци ей Русского государства создавалась единая русская литература, в котор ой не было места самостоятельным местным литературам»[30]. Областническо е понималось здесь как отдельное, а не частное. «Литература любой област и или края, — пишется в общем введении к «Очеркам русской литературы Сиб ири», — является лишь участком общерусской и, следовательно, не «краеве дческие особенности» положены исследователями во главу угла, общие, еди ные для всей страны, в том числе и для литературы, закономерности развити я. Здесь не может идти речь о каком-то «сибирском» процессе, ибо такого не существует»[31]. Сама позиция Пиксанова объявлялась ошибочной потому, что он русскую литературу рассматривал как «совокупность областных литера тур»[32]. Для издателей «Очерков…» более привлекательной в то время казала сь позиция М. К. Азадовского, считавшего, что областная литература, «есть у часток общерусской литературы, отображающей на краевом (местном, област ном) материале ее общий путь развития и происходящие в ней процессы борь бы классов. Наблюдаемые же в ней специфические черты и особенности являю тся лишь результатом той конкретной обстановки и условий, в которых прот екал на местах общий процесс классовой борьбы и которые определили ту ил и иную расстановку социальных сил»[33]. В последние годы сделано чрезвычайно много для изучения истории краев и областей, маленьких населенных пунктов и плодотворность «поместного» изучения никого уже не смущает[34]. Культурная жизнь провинции также включ ается в круг внимания историков и культурологов. Однако все явления мест ной культуры рассматриваются исключительно с «птичьего полета» истори ко-юридических и социально-экономических обобщений, а дореволюционные культурологи, часто без дифференциации их по школам, обвиняются в излишн ем пристрастии к «описательности». Локальному методу здесь вновь нет дороги. В этой общеисторической конце пции остается очень небольшое место синтетическим исследованиям прови нциальной местной культуры. Не отвергая культивируемого современными историками-исследователями общеисторического подхода, мы предлагаем д ля описания культурных процессов оглянуться назад и востребовать зано во разработанный в 20-е годы «синтетическими» историками культуры, как он и себя сами называли, и краеведной наукой концепт «культурное гнездо». Насколько вы могли понять из нашего изложения, ни Пиксанов, ни Гревс, ни по ддерживавшие их краеведы и историки культуры не отрицали, что местная ку льтура есть часть общерусской. Однако они подчеркивали, что при взаимной связи провинции и центра и общерусская, и местная культуры слагаются из локальных культурных явлений, становящихся общерусскими и, в свою очере дь, влияющих на местные культурные процессы. Концепт «культурное гнездо » предлагает лишь иную точку отсчета культурных явлений, вплетающихся в архитектонику общерусской истории культуры. Итак, под концептом «культурное гнездо» мы понимаем способ описания вза имодействия всех направлений культурной жизни провинции в период ее ра сцвета, в такой период, когда эта провинция становится не безразличной т ому центру, к которому она тяготеет. Как мы подчеркивали выше, именно изуч ение культурных процессов через «культурные гнезда» учитывает: общерусский уровень (единые процессы в метрополии и провинции); те уровни культурного процесса, которые характеризуют специфические д ля всех русских провинций черты; уровень специфический исключительно для культуры изучаемой провинции. Здесь мы учитываем два аспекта: когда изучаемая провинция рассматривается как особая культурная едини ца России в целом; когда провинция изучается как регион, тяготеющий к иной провинции. Н. К. Пиксанов в своей работе 1928 г. предлагает пути исс ледования «культурного гнезда». Однако без исследований и теоретическ их разработок И. М. Гревса, Н. П. Анциферова и др., без наработок психологичес кой школы 20-х гг., без современных исследований эти предложения, в сути сво ей верные, смотрятся сейчас лишь как подходы, из которых можно извлечь ра циональное зерно для начала работы над проблемой. В основу концепта «кул ьтурное гнездо» следует поставить человека, как его создателя, хранител я, питомца и т.д. Психологическое направление в краеведной культурологии 20-х гг. придавало большое значение этому фактору изучения культуры прови нции: «Исследование местной культуры и есть исследование деятельности местных людей, если не всецело, то в значительной степени, — писал А. А. Ман суров в статье, поднимающей вопрос о значении для русской культуры изуче ния «местных деятелей и уроженцев». — Они освещают местную культуру, са ми светятся ее тонами. Они дополняют и венчают «ландшафт» края . Крепко ср осшиеся с краем, хотя не всегда видимо, они наиболее удачные питомцы его, б есконечно ему дорогие . Они не похожи на других, их никем нельзя подменить …»[35]. Вторым исследуемым компонентом «культурного гнезда» является ист орико-культурный ландшафт и связанная с ним проблема «города» как высше го проявления культурной деятельности человека[36]. Следует также, по мнен ию Пиксанова и Гревса, изучить все культурные «явления и движения» в про винции: просвещение, печать, журналистику, театр, искусство, архитектуру, социально-экономические, государственно-правовые аспекты ее жизни и т.д . В основе своей эта программа представляется нам вполне приемлемой, но о на, естественно, учитывает далеко не все необходимые для исследования ар хитектоники культуры провинции направления и, конечно, требует усилий м ногих исследователей, которые учли бы, с одной стороны, все рациональные зерна, наработанные исторической наукой за прошедшие 70 лет, а с другой — новейшие достижения культурной антропологии, социологии провинции и т. д. и т.д. В заключение остановимся еще на одной небольшой проблеме, связанной с изу чением культуры провинций и рассматриваемой Н. К. Пиксановым в качестве «подсобной» для описания культурных гнезд — проблеме биографических словников и био-библиографических словарей местных деятелей. Ни для кого не является секретом то, что о дним из важных и насущных направлений работы в пределах темы по изучению областных культурных гнезд должна стать работа по кумулированию разно образных сведений о них. Известно, что областные библиотеки России, как п равило, ведут библиографические указатели о своем крае — это очень нужн ая, абсолютно необходимая работа для всякого исследования явлений мест ной истории, литературы и культуры. Очень часто разработка этих проблем предваряется и сопровождается созданием обширных библиографических у казателей. Не вдаваясь в излишние подробности, вспомним в этой связи дву хтомное исследование «Очерки русской литературы Сибири» и предваряющу ю этот труд двухтомную же библиографию. Иногда оказывается, что библиогр афическое сопровождение проявляет себя большей и даже непреходящей це нностью: выходящий уже более трех десятков лет библиографический указа тель «История Сибири», готовящийся в стенах ГПНТБ СО РАН, начал свое суще ствование как вспомогательный указатель к пятитомной «Истории Сибири» , однако пережил ее, и сегодня уже трудно определить, что важнее — фундаме нтальный, но устаревший во многих своих концепциях, продиктованных врем енем, обобщающий труд, или же объективно фиксирующий обширный и многообр азный фактический материал библиографический указатель. Но так же, как всем ясна важность и незаменимость краевой библиографии, с овершенно очевидна недостаточность этой работы для воссоздания культу рных процессов в русской провинции. Нужно, по крайней мере, иметь предста вление о тех людях, о тех личностях, которые были движителями этих культу рных процессов; нужны сведения о людях, чья деятельность являлась сердце виной и сутью культуры. В этой связи уместно вспомнить идею создания био-библиографических сло варей местных деятелей[37]. Ограниченный географически и хронологически, такой словарь становится, наряду с библиографией, важнейшим и незаменим ым справочным материалом. В качестве самых необходимых, не существующих сегодня, но страстно желаемых всеми исследователями завтра, можно назва ть словари, посвященные деятелям культуры Тобольска XVII– XIX вв., Томска, Ирк утска, Колывано-Воскресенских горных заводов, Кяхты и других сибирских к ультурных гнезд. Принципы составления и организации подобных био-библи ографических словарей, методика работы над ними, методика определения г раниц такой работы — известны; важность, а может быть — и первоочередно сть такой работы для многих очевидны. Поэтому хотелось бы остановиться л ишь на двух практических аспектах этого направления. Первый аспект связан с необходимостью объединения усилий местных спец иалистов — работников вузов, музеев, архивов, библиотек; здесь уместной и посильной будет помощь студентов. Только объединенными усилиями можн о охватить широчайшую источниковую базу, находящуюся в архивах, музеях, библиотеках, только объединенными усилиями можно поднять это дело, треб ующее не только знаний, квалификации, интереса к предмету и высокой орга низованности, но и самоотверженности и даже жертвенности. Второй практический аспект работы над био-библиографическими словарям и — форма их создания. Вполне очевидно, что сегодня работа эта должна тот час переводиться с традиционных бумажных карточек в электронный вариа нт — вариант, предполагающий большую мобильность, оперативность и прос тоту обмена информации, а также значительно упрощающий процесс подгото вки традиционного книжного варианта словаря. Параметры же такой базы да нных могут быть обсуждены отдельно. * * * Н астоящее исследование не ставило своей задачей решение даже основных п роблем, связанных с изучением местной культуры в системе концепта «куль турное гнездо» — мы лишь хотели обратить внимание читателей на удивите льные возможности подобного способа описания культуры, дающего цельно е представление о специфике культурного процесса, локализованного в пр овинции. Например, региональные аспекты такой сложной в культурном отно шении провинции, какой является Сибирь, точнее всего прочитываются чере з концепт «культурного гнезда», ибо во все времена своего существования , кроме конца XVI — первой половины XVIII вв., когда Сибирь была единой провинци ей, тяготевшей к Тобольску, она имела целый ряд сменяющих друг друга или п араллельно существующих культурных центров, определявших (каждый в сво е время) направления культурно-исторического движения в Сибири. Камерто ном главного направления в развитии сибирской культуры, как и в культура х других провинций, при этом оставалось общерусское, а не собственно сиб ирское или какое-либо иное. Косвенным свидетельством такого состояния д уховной культуры Сибири были именно параллельно развивающиеся культур ные гнезда, которые, как представляется, не тяготели друг к другу, а только непосредственно к общерусскому центру, имея при этом уникальную местну ю специфику: Колывано-Воскресенские горные заводы и Тобольск конца XVIII в., И ркутск и Тобольск первой трети XIX в., Томск и Омск второй половины XIX в. и др. Если своей работой мы вызвали вновь интерес к концепту «культурное гнез до», но уже как к одной из возможностей синтетического описания русской провинциальной культуры, можно считать нашу задачу выполненной. Список литературы П иксанов Н. К. Два века русской литературы. М., 1923. Пиксанов Н. К. Три эпохи: Екатерининская, Александровская, Николаевская. С Пб., 1913. Пиксанов Н. К. Два века… С. 8– 10. См., например:Сперанский М. Н. Развитие областной литературы. Общая характ еристика в связи с ходом истории областей и местными интересами // Истори я русской литературы до XIX в. Т. 1 (Древнерусский период). М., 1916. См.: Золотарев С. И. Писатели-ярославцы (Ярославский край как один из культ урных центров России). Ярославль, 1920; Свободов А. Н. Нижний Новгород на заре XX века // Труды Нижегородского пед. Ин-та. Т. 1. Н.-Новгород, 1925; Сокольников М. П. Лит ература Иваново-Вознесенского края. Введение в изучение местной литера туры // Труды Иваново-Вознесенского губернского Научного общества краев едения. Иваново-Вознесенск, 1925 и др. Сакулин П. Н. Синтетическое построение литературы. М., 1925. С. 40. Сокольников М. П. Литература Иваново-Вознесенского края… С. 2. Гревс И. М. История в краеведении // Краеведение. Т. III. 1926. № 4. С. 487– 508. Там же. С. 502. Там же. С. 502– 503. Пиксанов Н. К. Областные культурные гнезда. Историко-краеведный семинар. М.; Л., 1928. Гревс И. М. Очередные задачи краевого культуроведения // Краеведение. Т. V. 1928. № 6. С. 368– 376. Там же. С. 383– 384. Свободов А. Н. Литературный и мемориальный материал в областных музеях // К раеведение. Т. V. № 7. С. 392– 396. См., например: Чернов С. Н. Краеведение и архивное дело // Краеведение, Т. V 1923. № 1. С. 14– 19; Павлов-Сильванский Н. Н. Краеведение и обычное право // Там же. № 2. С. 102– 111; Гревс И. М. Город как предмет краеведения // Там же. Т. I № 3. С. 245– 258; Лосиевская В . А. Краеведение и статистика // Там же. Т. II 1925. № 4. С. 205– 209; Архангельский С. И. Локал ьный метод в исторической науке // Там же. Т. IV 1927. № 2. С. 181– 194 и др. Богословский М. М. Областная история России, ее научное обоснование и сов ременные задачи // Вопросы краеведения : Сборник докладов, сделанных на Вс ероссийской конференции научных обществ по изучению местного края в Мо скве в декабре 1921 года, созванной Академическим центром. Нижполиграф [Н.-Но вгород], 1923. С. 118– 124. Богданов Вл. Вл. Культурно-исторические очерки отдельных районов, как ре зультат накопления краеведных материалов // Там же. С. 125– 132. Анциферов Н. П. Краеведный путь в исторической науке. (Историко-культурны е ландшафты) // Краеведение. Т. V 1928. № 6. С. 321– 328. Бахрушин С. В. Задачи исторического изучения края // Там же. 1928. № 3. С. 129– 140. Богословский М. М. Областная история… С. 119. Там же. Бахрушин С. В. Задачи исторического изучения края… С. 131. Анциферов Н. П. Краеведный путь… С. 321. Богданов Вл. Вл. Культурно-исторические очерки… С. 126. Гейнике Н. А. Роль краеведных организаций в деле охраны памятников искус ства и старины // Известия Центрального Бюро краеведения. 1928. № 9. (со счылкой на циркуляр Главнауки и ЦКБ, С. 24). Определение А. П. Пинкевича дается по ст.: Большаков А. Об определении крае ведения (в дискуссионном порядке) // Советское краеведение. 1931. № 1. С. 8. Бахрушин С. В. Задачи исторического изучения края… С. 129. Большаков А. Об определении краеведения… С. 9. Там же. Очерки русской литературы Сибири: В двух томах. Т. 1: Дореволюционный перио д. Новосибирск, 1982. С. 10. Концепция очерков отрабатывалась в конце 60-х — начал е 70-х гг. Там же. С. 8. Там же. С. 10. Азадовский М. К. Литература сибирская (дореволюционный период) // ССЭ. Т. 3. Ст . 163. Мы не можем в рамках данной статьи перечислить даже наиболее крупные раб оты. Сошлемся, например, на фундаментальный труд: История Курганской обл асти: В 2-х тт. Т. 1: С древнейших времен до 1861 года. Курган, 1995; Т. 2: 1861– 1917 гг. Курган, 1996. Мансуров А. А. Об изучении материалов о местных деятелях и уроженцах // Кра еведение. Т. V. С. 17– 18. См., например, работы И. М. Гревса: Монументальный город и исторические экс курсии // Экскурсионное Дело. 1921. № 1; Город как предмет краеведения // Краевед ение. Т. 1. 1923– 24 г. Л.; М., 1924. С. 245– 258, 1921 г., а также Освальда Шпенглера: Der Untergang des Abendlandes. II Band. Munchen, 1922. ( глава Die Seele der Staadt. — S. 101– 132). Об этом подробнее см.: Мансуров А. А. Об изучении материалов о местных деят елях и уроженцах… С. 17– 26; Пиксанов Н. К. Областные культурные гнезда… (Прил ожение); Богословский П. С. Из материалов по истории литературы и печати в Пермском крае // Пермский краеведческий сборник. Вып 2. Пермь, 1926 и др.
